Юрий НАУМОВ: «Рок-н-ролл не должен быть совершенным
Юрий НАУМОВ: «Рок-н-ролл не должен быть совершенным. Он должен быть классным!»
Музыканты говорят, что блюз — это когда хорошему человеку плохо…
Про наумовские песни этого, пожалуй, не скажешь. Они постоянно держат тебя в эмоциональном напряжении, так, что ногти впиваются в ладонь. Да и блюзом творчество Юрия Наумова однозначно назвать нельзя. Оно лежит вне традиционных рамок.
В 80-х Наумов внес довольно весомый вклад в развитие русского рок-движения, считался одним из наиболее интересных гитаристов страны. Такие его альбомы, как «Депрессия», «Блюз в 1000 дней», «Не поддающийся проверке» наделали в СССР много шума. Тем не менее осенью 90-го Наумов уехал в США.
Появился в Москве он только в 95-м году и только на несколько дней, чтобы записать новый диск (рабочее название — «Фиолетовый Альбом») и выступить с концертом.
— Почему вы решили уехать? Как приняла вас Америка?
— Мне было 25, и я писал свои лучшие вещи. Но в Советском Союзе, стране, которая запустила первого космонавта, не было элементарных струн. Приходилось ловить на московских и питерских улицах интуристов и лабать по два часа у них в номере, чтобы они прислали тебе пакет струн. Момент невероятного бытового унижения был вплетен в ткань жизни.
Мои ровесники защищали диссертации, делали головокружительную карьеру, покупали автомобили и дачные участки, выгодно женились и меняли однокомнатные квартиры на трехкомнатные — в общем, прокладывали себе дорогу в жизнь. А я с утра до ночи играл на гитаре. И тут началось сильное давление. Но не властей, а близких мне людей. Представьте, слышать каждый день: «Ты, как идиот, волосами трясешь, а нормальные люди…» Чудовищная ситуация.
Америка приняла меня неплохо. В целом изначальный шанс для музыканта выжить и оказаться оцененным в Штатах, наверное, повыше, чем в России. У ряда людей сложился устойчивый интерес к моей музыке. И тот звук, который я создавал здесь в нищете и к которому, по сути, пришел через ряд странных неблагоприятных обстоятельств, там оказался уникальным. В США такого гитарного саунда не было.
— Значит, непонятые русские гении могут смело ехать удивлять и покорять Запад?
— Иногда происходят курьезные вещи. Долгое время Союз был огорожен «железным занавесом» и в какой-то момент стал на Западе очень модным. На этом можно было сыграть, что и делалось. У меня же был другой путь. Моя аудитория складывалась постепенно. Но надежда на признание есть. Только все происходит безумно медленно. Наверное, реально я увижу успех, когда мне будет лет 50.
— Какова ваша сегодняшняя аудитория?
— Мне трудно определить поколения и социальную принадлежность моей публики. Пока стремлюсь найти всех тех, кому предназначен. В России — найти заново. Ведь вполне возможно, что сейчас я могу показаться чужим, меня не услышат.
Я, конечно, не делю своих слушателей на русских и американцев. По своим главным человеческим качествам они похожи, как, в сущности, похожи Москва и Нью-Йорк. Рок-н-ролл — народная музыка городов, где люди живут в каменных коробках, видят из окон небо, перечеркнутое проводами. Есть такие аспекты, которые только рок-н-роллом и можно выразить.
— Как вы оцениваете свои вокальные данные?
— Особенными я их не считаю и над голосом не работаю: не думаю, что если бы я брал семь октав, то точнее доносил то, что пытаюсь донести. Рок-н-ролл не должнен быть совершенным. Он должен быть классным!
Валерия АВДЕЕВА
