Бьорк: «Каждый день я убиваю мир»

Две косички, экстравагантная одежда, запоминающееся выражение «неевропейской» мордашки и нескрываемая, бьющая через край сексуальность, — и голос, который, кажется, подчиняется совсем иным законам, чем у всех остальных людей, — все это Бьорк.  Говорят, в жизни она совсем такая же, как ее экранные персонажи, разве что выше ростом и чуть печальнее.

Бьорк начала выступать, когда ей было 11 лет. Ее родители были хиппи и воспитывали ее соответственно. Став старше, она «восстала» против предков и создала панк-группу Kukl. Потом были Sugarcubes, команда, как и многие панковские, собранная как бы «в шутку» и поэтому быстро накрывшаяся. В начале 90-х Бьорк, расставшись с Sugarcubes, сочинила свой альбом «Debut» («Дебют») — «песни, написанные по вечерам, когда мой ребенок засыпал, альбом настоящей домохозяйки». В это время она встретила Нилли Хупера, смелого продюсера, решившего взяться за раскрутку альбома неизвестной девушки из Исландии. Он сумел преподнести «Дебют» так, что его сразу же оценили как редчайшее музыкальное явление — соединение элитарного, «клубного» стиля и органически-первобытного звучания.

Бьорк — это новейшие танцевальные ритмы, на которые положены по-настоящему мощные стихи («Army of Me», «Hyрer-Ballad»), и старинный мотив («Blow a Fuse»), а потом — жутковатая и эксцентричная мелодия в «The Modern Things», завершающаяся шумом и скрежетом, сквозь который еле слышно шепот Бьорк: «No one sees me» («Никто меня не видит»), или давящая на психику, атакующая манера «Headрhones». Дерзость Бьорк — одна из самых сильных черт ее характера.

— Когда ты родилась?

— 21 ноября 1965 года. Я самый что ни на есть Скорпион. Мне плевать, cказки астрология или нет, с такими сказками легче жить. Я люблю символику. Это — как греческая или скандинавская мифология, с добрыми молодцами, мудрыми старухами, героями и дураками, скитальцами и домоседами. А еще я обожаю сказочных животных — воронов, которые сидели на плечах у Одина… Как только я родилась, мама стала таскать меня ко всяким магам и оккультистам, и до 18 лет я побывала, кажется, у всех, кто этим занимался в Исландии. Ну, а потом я стала воинствующей анти-хиппи. Мне предсказали мою судьбу и все такое. И я верю в большинство из того, что мне говорили. Я сама чувствую влияние Плутона. Как только я просыпаюсь утром, я начинаю создавать мир заново. Представляешь, каждое утро! А потом каждый день я убиваю мир. Это бред, но я не могу этого не делать…

— Судя по твоим стихам, ты помешана на море.

— Так вышло — я родилась на берегу океана, на маленьком острове, и всегда океан был рядом. Такое соседство заставляет мозги работать совсем по-другому. Если я путешествую, то чувствую себя хорошо, только когда я в море. Иначе у меня сразу начинается клаустрофобия. Океан — мой дом. Я росла диким ребенком, и мне кажется, такое «воспитание» — самое лучшее. Наш дом стоял на берегу. Если я спускалась к океану и сидела у кромки воды, то чувствовала себя дома. Океан не может сделать мне плохо. Я обожаю плавать — еще одна хиппистская привычка. Мама говорит, это потому, что я — водяной знак. Я люблю чувство простора, лодки. Это — свобода.

— Наверное, в Лондоне, где ты проводишь столько времени, тебе не хватает моря?

— Да, это меня мучит. Каналы — совсем другое, там вода неподвижная… Я здесь только для работы, чтобы выполнить мою миссию. Отсюда до дома — два часа самолетом. Моя дочь летает домой, когда хочет (дочери Бьорк, Синдри, 8 лет. — Ред.). Я сделаю свою работу и сразу же поеду к океану.

— В чем же твоя миссия?

— О, мне понадобилось сколько лет, чтобы понять! Я решила переехать в Лондон, найти все инструменты, какие хочу, написать всю музыку, какую хочу, потому что должна себя выразить. Можно будет спокойно умирать, как только я скажу себе: «Я сделала то, что должна была, я совершила свое жертвоприношение». Если мне это не удастся, я буду 80-летней бабкой сидеть в кресле-качалке с внуками на коленях и говорить им: «Жаль, но кишка оказалась тонка!» Чтобы этого не произошло, я становлюсь сейчас самостоятельной, даже эгоистичной. Вот пойду в цветочный магазин и куплю цветы самой себе. Бред, правда?

Лондон — столица космополитов. Поэтому я здесь. Если мне понадобится музыкант, который играет на цимбалах, я его найду здесь. Если я захочу работать с каким-то фотографом, я совершенно точно встречу его здесь. Еще мне нравятся лондонские крыши. Потому что я — ребенок типа Питера Пена. Еще я наконец-то поняла, что такое «английскость». Это когда человек ведет себя все время вежливо, и одежда у него, и вид — как будто бы в порядке, но это совсем не означает, что он не сумасшедший. И ты можешь стать таким, если зациклишься на этом. По сравнению с англичанами, исландцы — просто южный народ, как сицилийцы.

— По-твоему, окружающая среда влияет на поведение?

— Очень сильно. В Исландии нужно все время противостоять природе, потому что там ветер и снег тебе в лицо, нужно быть настороже, не расслабляться. Поэтому голова все время работает. Со стороны кажется, что исландцы все время в состоянии стресса. Нет, они просто наготове. Еще у нас такая проблемка, как круглосуточная темень зимой и белые ночи летом. И снег с октября по март. Это значит, всю зиму ты сидишь взаперти и за это время успеваешь написать все книги, какие хочешь, переделать все дела, а когда приходит лето, то ты теряешь голову. Как медведь после зимней спячки.

— Ты записываешь свои мысли?

— Да, я уже много лет веду дневники, иногда пишу стихи.

— В «Big Time Sensuality» у тебя есть строчка: «Нужно быть смелым, чтобы получать наслаждение». Ты смелая?

— Во мне много смелости. И много страха. Надо позволить себе бояться. Это же одна из основных эмоций. Надо получать наслаждение от того, что боишься, и от того, что можешь справиться со страхом. Иначе многое теряется. Действительно, нужно много смелости, чтобы получать удовольствие, особенно удовольствие от чего-то нового, неизвестного. Смелость нужна даже для того, чтобы просто заниматься сексом, потому что это прорыв к чему-то неизведанному. А вообще-то «Big Time Sensuality» была написана, когда я встретила Нилли Хупера. Это такая редкость — найти человека, помешанного на том же, на чем и ты, в смысле работы, который помогает тебе делать то, что ты хочешь… Так что у песни совсем не сексуальная подоплека.

— У тебя сейчас есть постоянные отношения с кем-то?

— Нет. Мы расстались с моим бойфрендом в начале ноября прошлого года, до этого мы были вместе с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, хотя всякое бывало… Когда мы расстались, я думала, что буду наслаждаться своим новым состоянием, это было и так, и не так. Иногда мне страшно. Со мной сейчас происходят такие глупые вещи, как с пятнадцати- или шестнадцатилетней — я думаю, кто же мой принц? Размышляю, какой у него нос, какие фильмы он любит. Это так глупо и романтично. Мы все время думаем об Одном, сколько бы у нас ни было партнеров. Правда, вокруг столько вещей, которые убеждают, как прекрасно быть независимой и ни в ком не нуждаться. Быть таким маленьким воином, вооруженным своим «вокманом», видео и прочими прибамбасами, которые помогают со всем справиться самому. Вся эта дрянь убеждает тебя в твоей самодостаточности. Но настоящая цель — научиться жить рядом с другими людьми, хоть это и трудней всего.

— Когда ты придумываешь песни, то возникают ли у тебя зрительные образы?

— Для меня вообще естественно выражать мысли сначала через музыку, потом через образы и только после — словами. Слова — это перевод звуков и картин.

— «Army of Me» — «тяжелая» песня. Какую ты видела картинку, когда ее писала?

— Я — белый медведь, и со мной еще пятьсот моих собратьев, и мы все бродим по городу. Песня — о людях, которые все время жалеют себя. Ты уже сделала для них все, что могла, дальше им нужно действовать самим, а они не могут. Я себя идентифицирую с белым медведем. Они такие красивые, очень спокойные и сильные. Они редко появляются в Исландии — приплывают на льдинах раз в десять лет.

— Расскажи о «Hyрer-Ballad».

— Это песня о том, что жизнь с любимым человеком заставляет подавлять свою энергию. Пара живет на утесе посреди океана, только вдвоем, в своем доме. И вот девушка встает рано утром, крадется к обрыву и сбрасывает вниз вещи — старый хлам, бутылки, ножи, части от автомобиля. Потом она представляет, что тоже прыгает следом. А после возвращается в дом, ложится в кровать, и, когда просыпается ее возлюбленный, она ему улыбается и говорит: «Доброе утро, милый!» Она освободилась от своей агрессивности.

— В «Headрhones» ты использовала классные звуковые эффекты…

— Эту запись я делала с Трики. Он тогда сбежал от всех в Исландию, потому что вокруг его нового альбома начались какие-то сплетни. Мы с ним ездили по побережью на четырехколесном велосипеде, смотрели на ледники, купались в горячих источниках. Я тогда как раз наткнулась в дневнике на свои стихи — друг присылает тебе по почте кассету с записью своего голоса. Это очень личная вещь. Ты весь день занят всякими делами и откладываешь эту кассету до вечера, и вот ты чистишь зубы, укладываешься в кровать, надеваешь наушники и… засыпаешь. Я написала эту песню как молитву наушникам: «Наушники спасли мне жизнь, твой голос убаюкал меня».

— В большинстве твоих песен главный герой — это ты?

— Я пишу от первого лица, но как бы от имени моих друзей. Потому что мне в десять раз легче выразить, что чувствует кто-то, чем то, что чувствую я. Если я пишу о себе, то всегда в третьем лице.

— Ты поешь животом, а не легкими, да?

— Да, и от этого всегда у моих звукоинженеров проблемы с установкой микрофонов. Вообще, я пою всем телом.

— Ты рассказывала, что вокал для многих песен ты записывала на пляже, у моря.

— Я всегда хотела петь на воле, я знала, что там все сразу встанет на место. Нилли помог мне. Студия «Компас Поинт», это в Нассау, на Багамах, расположена прямо на пляже. Мне сделали очень длинные провода для микрофонов и наушников, и я выходила среди ночи на берег и пела. Светили звезды, я садилась под деревом. Если был медленный ритм, я сидела и раскачивалась, если быстрый, я бегала по пляжу. Впервые за двадцать лет я смогла петь так же, как тогда, когда была ребенком. Я плакала от счастья, потому что я так давно об этом мечтала. Когда я думаю о будущем, мне кажется, что я буду петь, пока не умру, ну, до девяноста лет… И не важно, буду я известной или нет. Может быть, я перееду на какой-нибудь маленький островок и стану там деревенской певицей, буду петь для рыбаков вечерами по пятницам и субботам, а в остальное время придумывать какие-нибудь мелодии. Такова моя роль.

Подготовила Елена ЧЕРНАЯ